Перспективу простирающегося более чем на полкилометра озера и его высокого западного берега, поросшего вековыми деревьями, замыкал белый Приоратский дворец со стройной каменной башней, увенчанной высоким шпилем.

   Приоратский дворец возведен в конце 1790-х годов — в период наиболее интенсивной строительной деятельности в Гатчине. Непосредственным поводом к его сооружению послужило учреждение в России «великого приорства» — ордена Мальтийских рыцарей.

   16 декабря 1798 года Павел I был избран великим магистром этого ордена. По мысли инициаторов, орден Мальтийских рыцарей должен был объединить и возглавить все силы, готовые принять участие в борьбе с революционной Францией. В 1798 году был опубликован манифест Павла I «об установлении в пользу российского дворянства ордена св. Иоанна Иерусалимского».¹⁶² Манифест явился итогом закулисных интриг и политических акций близких к правительству кругов французских эмигрантов, обосновавшихся в Петербурге в 1790-х годах. Капитул ордена разместился в Петербурге, в здании бывшего Воронцовского дворца на Садовой улице, где архитектором Д. Кваренги были построены православная и католическая капеллы Св. Иоанна Иерусалимского.

   Таковы те исторические факты, которые повлекли за собой постройку Приоратского дворца.

   Однако решение о сооружении Приоратского дворца в Гатчине состоялось еще до принятия Павлом звания великого магистра Мальтийского ордена. Отсюда и первоначальное наименование малого дворца на Черном озере — Приория, или Приорат — так называли резиденцию «великого приора», второго после великого магистра сановника духовных орденов.

   При возведении Приората использовались новые, ранее не практиковавшиеся в отечественном зодчестве, технические приемы и средства, которые делают это здание уникальным памятником строительного искусства XVIII века.

   Проект Приоратского дворца разработал П. А. Львов — один из талантливейших представителей русского просветительства XVIII века.

   В историю культуры своего времени он вошел как человек исключительной одаренности. Разносторонний и гибкий ум, многогранность интересов, неиссякаемая энергия, большой темперамент и безупречный художественный вкус — вот качества, которые характеризуют Львова.

   Великолепный рисовальщик, блестящий архитектор и теоретик архитектуры, поэт, композитор, изобретатель, Львов проявил себя и как прогрессивный общественный деятель.

   Ясно представляя себе всю важность сохранения лесов как ценнейшего национального достояния, Львов пошел по пути поисков новых строительных материалов. Основным и традиционным строительным материалом в России в XVIII столетии, как и в Древней Руси, оставалось дерево. В городах по-прежнему количественно преобладали деревянные строения, в селах и деревнях каменные постройки были редким исключением. Опустошительные пожары нередко превращали в пепел не только деревни, но и обширные районы больших и малых городов. Пожары губительно отражались на благосостоянии народа.

   Выдвигая идею широкого внедрения в строительную практику России огнестойких землебитных сооружений, Львов выступил как новатор. Первые опыты возведения зданий «из битой земли» он предпринял в своем тверском имении — селе Никольском, а затем с успехом повторил их в Павловске.

   Идея строительства землебитных зданий не была совершенно новой. Ее популяризации в России в конце XVIII столетия способствовал выход в свет переведенной на русский язык книги Ф. Коантеро «Школа деревенской архитектуры».¹⁶³

   Издание этой книги привлекло к себе внимание не одного Львова, познакомившегося с нею, по-видимому, ранее, по французскому оригиналу.

   Строительством из «умятой земли», одновременно с Львовым и независимо от него, заинтересовались и другие лица. Ими были произведены опыты возведения землебитных сооружений.

   В 1794 году попытку подобного рода предпри­нял Л. Т. Болотов в Богородицкс, где им была построена землебитная «храмина, величиною с крестьянскую избу», с печью и окнами.

   «Строение сего рода, — писал Болотов, — не токмо недостойно ни малого пренебрежения, но весьма бы полезно было простирать в рассуждении оных дальнейшие опыты, и чрез оные доводить их, как могущих многим местам нашего отечества обратиться в существенную пользу, до желаемого совершенства».¹⁶⁴

   Результаты своих первых опытов строительства из «умятой», или «битой» земли Львов подытожил в записке, сообщенной им в 1796 году Вольному экономическому обществу.¹⁶⁵ Записка должна была быть напечатана в «Трудах общества», но осталась неопубликованной.Возможно, что это был тот «Разговор о земляном строении с мужиком», о котором писал первый биограф Львова — Ф. П. Львов.

   «Разговор его {Львова.—А. П.} с простым крестьянином о том, как строить из земли избу, — утверждал Ф. П. Львов, — есть творение неоценимое — настоящее дело гения, которому подражать невозможно».¹⁶⁶

   Рукопись «Разговора» доныне не найдена. Но как бы интересна она ни была, как бы убедительно ни звучали приведенные автором доводы в пользу землебитных сооружений, ему не удалось преодолеть инертность бюрократических кругов. Организованное по инициативе Львова Училище земляного строения скоро прекратило существование.¹⁶⁷

   Создавая Приоратский дворец, Львов решал одну из поставленных перед собой практических задач. Для него Приорат — первое в России монументальное землебитное сооружение — был прежде всего экспериментальным зданием. Успех его начинаний должен был, по предположению Львова, вызвать переворот в русском сельском строительстве и привести к серьезным изменениям в вековом укладе русского народного быта.

   В настоящее время Приоратский дворец, по-видимому, остается единственным сохранившимся памятником землебитного строительства конца XVIII столетия, связанным с деятельностью Львова. Между тем общее количество землебитных зданий, им возведенных, было довольно значительным.¹⁶⁸

   Раскрыть полностью роль Львова в строительстве дворцово-паркового ансамбля Гатчины, не зная всех подробностей его взаимоотношений с ближайшим окружением Павла I и с ним самим, невозможно. Воспоминания современников и документы не сохранили об этом достаточно полных и достоверных свидетельств.

   В сентябре 1797 года на берегу Черного озера началось возведение Приората. Львов проявил тонкое архитектурное чутье в выборе места для задуманного им здания. Его не смутила близость к озеру: когда начали копать рвы под фундаменты Приората, пришлось вырыть канал для отвода воды в озеро.¹⁶⁹

   По окончании постройки был изготовлен альбом с чертежами Приората. В 1895 году архитектор Н. В. Дмитриев опубликовал эти чертежи, а также предварявшую их записку Львова — краткое описание самого здания и изложение технических приемов, использованных при его возведении.

   «Долина, на которой расположено строение земляного Игуменства, — писал Львов, — лежит между двух гор в конце Черного озера вГатчине, окру­жена с трех сторон лесом, а с четвертой водою. С полуденной стороны проезд к воротам по правому берегу сухим путем, а с северной стороны к пристани и водою. Все строение сделано из чистой земли без всякой примеси и без всякой другой связи, кроме полов и потолков, особым образом для того устроенных.

   Ограда и две приворотные будки для жилища привратных служащих сделаны особым образом от прочего строения. Они построены изчетвероугольных земляных глыб, сбитых в станке во время дурной погоды, и известью в стене соединенных. Внутренняя сторона оных оштукатурена обыкновенною обмазкою, а наружная оставлена без всякой штукатурки для показания швов, коими соединены земляные камни.

   На правую руку из ворот — земляная битая кухня, более половины своей высоты в горе построена, внутри оштукатурена обыкновенным образом, а снаружи спрыснута скипидарною водою и заперта только по земле.

   Главный корпус, сверх фундамента каменного остроен весь из земли набитой в переносные станки, ни снутри, ни снаружи (кроме окон) не оштукатурен, а затерт только по земле скипидаровою водою».

   Высота здания от уровня воды до конька кровли составляла 4 сажени 2 аршина (около 10 метров),а башни до «верхней звезды», увенчивавшей шпиль—14 '/2 сажен (30,88 метра). «Во всем строении, — писал Львов, — кроме лантернина, не употреблено ни одной железной связи».

   Записка Львова имеет значение ценного историчекого документа. Но она чересчур лаконична и не дает полного представления о специфических особенностях здания.

   Дополняют ее сохранившиеся до нашего времени документы, связанные с его постройкой, — контракты с подрядчиками, рапорты и докладные записки строителей.

   Степы главного здания Приората возводились путем набивки земли между щитами. Набивка велась слоями, с проливкой извести через каждые 5—6 сантиметров. При этом наружные стены постепенно расширялись книзу с внутренней стороны, а внутренние — с обеих сторон. Здесь строители проявили некоторую неопытность, так как в техническом отношении этот прием не являлся необходимым. Когда стены были доведены до уровня перекрытия между первым и вторым этажами, строители применили для кладки стен земляной кирпич, то есть небольшие земляные блоки, изготовленные в специальных формах. Затем они снова перешли к простой набивке.

   У стен одноэтажной пятигранной пристройки к зданию Приората и у ограды были сооружены контрфорсы. Львов применил их не как конструктивную, а как декоративную деталь, создающую игру света и тени на белой поверхности стен. При одном из ремонтов Приората в XIX веке контрфорсы на фасадах одноэтажной пристройки были уничтожены.

   При входе в здание, над крыльцом, Львов соорудил навес, опиравшийся на дорическую колонну. Колонна, как и стены, была набивной из земли, а ее база и капитель вытесаны из пудостского известняка. Позднее земляную колонну заменили деревянной с деревянной же капителью.

   Интересна еще одна, впоследствии утраченная, деталь, акцентировавшая необычность внешнего облика здания: над его кровлей были установлены пять вызолоченных шаров, а над шпилем башни — вызолоченный шар и флюгер.

   На старых фотографиях Приората на фасаде, обращенном к озеру, виден герб Гатчины — огромный двуглавый орел с мальтийским крестом, напоминающий об избрании Павла гроссмейстером ордена Мальтийских рыцарей. Композиционно он не был связан с архитектурой здания и был снят в 1930-х годах.

   Львов составил описание Приората, по-видимому, в конце 1798 года, еще до окончания работ по внутренней и внешней отделке здания. В ходе работ весной 1799 года было отменено решение оставить стены дворца неоштукатуренными.

   В мае 1799 года подрядчик приступил к оштукатурению земляных и каменных стен с внутренней стороны. Фасады предполагалось затереть и выбелить «пудостскою известью на скипидарной воде». Затирка скипидарной водой применялась в землебитном строительстве для придания внешнему слою земли большей вязкости и неразмываемостн. Еще одним строительным новшеством в здании Приората явилась конструкция легких деревянных междуэтажных перекрытий в виде кессонов. Эту совершенно своеобразную и новую систему перекрытий, удачную и в художественном отношении, Львов разработал с целью уменьшения нагрузки на землебитные стены здания.

   В конце августа 1799 года все работы по постройке монументального землебитного здания, уникального в истории русской строительной техники, были закончены. Львов добился блестящего успеха. До 1880-х годов, то есть на протяжении почти ста лет, Приоратскийдворец не подвергался значительным ремонтам, так как в этом не было необходимости.

   Уже упоминавшийся выше биограф Львова — Ф. П. Львов писал в 1822 году: «О земляном строении кричали, что оно непрочно, нездорово, а ныне, но истечении двадцати пяти лет, многие земляные его строения существуют без всякого поправления в совершенной целости».¹⁷¹ Но прошло не двадцать пять, а сто семьдесят лет, и, несмотря на тяжелые испытания в годы Великой Отечественной войны, здание сохраняет все свои основные конструкции и не имеет сколько-нибудь существенных признаков обветшания.

   Из дошедших до нас исторических документов нам известны все участники интереснейшего строительного эксперимента.

   Дочь Н. А. Львова — Е. Н. Львова в своих воспоминаниях об отце передала семейное предание о том, что строителями Приората были два крепостных крестьянина отца, изучившие технику землебитного строительства в селе Никольском, но не назвала их имен.¹⁷² Забытые имена народных умельцев удалось установить из сохранившихся архивных документов.¹⁷³ Действительно, земляного дела мастером при работах по постройке Приората «из битой земли» был крепостной крестьянин Львова — Ефим Петров. Вместе с ним из села Никольского прибыли в Гатчину сорок крепостных крестьян Львова, обучавшихся землебитному строительству. Каменные работы вел крепостной графа Н. П. Шереметева Клим Петров.

   В условиях крепостной зависимости мастерам земляного дела не удалось в дальнейшем приложить свои знания и умение. После смерти Львова в 1803 году не нашлось продолжателей начатого им дела.

   Среди других зданий, возводившихся в дворцовых резиденциях в конце XVIII века, Приоратский дворец выделяется не только своими техни­ческими особенностями. Необычен для архитектуры рубежа XVIII—XIX столетий его внешний облик и общий композиционный замысел.

   Геометрические, предельно простые формы основного массива здания Приората, одноэтажной пятигранной пристройки к нему и высокой башни с пирамидальным шпилем, так же как отсутствие какой-либо декорации его фасадных стен, вызывают в памяти сооружения, созданные древнерусскими зодчими.

   Одна из самых сильных сторон объемной композиции здания — великолепно найденные пропорции основного массива и восьмигранной башни, красота его силуэта. Белые стены Приората и его стройная башня отражаются в зеркальной глади Черного озера.

   В своем архитектурном творчестве Н. А. Львов был очень близок к Д. Кваренги. И тот, и другой были убежденными палладианцами. Свое отношение к Палладио Львов высказал в предисловии к выполненнному им переводу «Четырех книг Палладиевой архитектуры», изданному в 1798 году.Но трудно найти в Приоратском дворце что-либо общее с уравновешенными, строго симметричными композициями дворцов и усадебных домов, с их колоннадами, соединяющими главное здание с симметричными боковыми флигелями, характерными для двух зодчих — Львова и Кваренги, — работавших в России в одни и те же годы и иногда неотличимых в своих работах друг от друга.

   Точно так же недостаточно наличия в облике Приората элементов готического характера — башни, увенчанной высоким шпилем,остроконечных высоких кровель, стрельчатых окон в одноэтажной части здания, которую принято считать дворцовой капеллой, — для того чтобы отнести Приорат к группе псевдоготических сооружений второй половины XVIII столетия.

   Замысел Львова глубоко своеобразен. И все же стремление добиться художественного эффекта путем противопоставления друг другу простейших геометрических объемов и общий расчет на восприятие здания в его природном, парковом окружении сближают Приоратскийдворец с творческим наследием его современников — мастеров архитектуры русского классицизма конца XVIII столетия.

   Архитектура была лишь одной из областей деятельности Львова. И в ней нашла свое отражение присущая ему широта кругозора. В отличие от большинства своих современников, видевших в принципе симметрии и равновесия объемов обязательное и основное условие композиции, Львов дал в Приорате пример асимметричного решения небольшого усадебного комплекса. Развивая этот композиционный прием, он логически пришел к мотиву башни как архитектурной доминанты ансамбля.

   До нас дошло интересное свидетельство о том, что Приоратский дворец сооружен «во вкусе старых замков, встречающихся в Швейцарии».¹⁷⁴ Действительно, в Швейцарии, в горных долинах, до настоящего времени сохранились некоторые небольшие аббатства и замки, имеющие черты сходства с Приоратом. Возможно, что Львова привлекала мысль об использовании мотивов архитектуры швейцарских аббатств. Недаром он сам в своей записке о Приорате назвал его игуменством. Но, конечно, было бы ошибкой говорить о творческой несамостоятельности художника, о заимствовании или подражании.

   Приорат — одно из наиболее впечатляющих сооружений Гатчинского дворцово-паркового ансамбля, высокое достижение русского зодчества XVIII столетия.¹⁷⁵

   Приорату не пришлось стать пристанищем для мальтийских рыцарей. На протяжении всего XIX века здание использовалось как запасной дворец, в котором сохранялась очень простая и скромная обстановка.

   В 1882 году здание дворца было осмотрено архитекторами Ф. Харламовым и В. Николем. Они пришли к выводу о том, что его архитектура интересна в строительном и историческом отношении и поэтому было бы желательно оставить помещения дворца незанятыми.¹⁷⁶ Но в середине 1880-х годов Приорат был приспособлен под жилье для придворных певчих.

   С этой целью здание было капитально отремонтировано, устроены водопровод и канализация, под наружные стены подведен плитныйцоколь, для укрепления перекрытий между первым и вторым этажами установлены чугунные колонны.

  Это обеспечило его сохранность на долгие годы.

   После Великой Октябрьской социалистической революции Приоратский дворец использовался для размещения в нем экскурсионной станции, а затем — Дома отдыха.

   В 1930 году Приоратский дворец был обследован крупным советским специалистом по землебитному строительству А. Мейснером. Целью обследования было изучение строительных приемов, использованных Львовым при сооружении дворца. Общее состояние дворца было признано хорошим.

   Варварские фашистские бомбардировки, причинившие большой ущерб Приоратскому парку, в силу случайности не повлекли за собой гибели дворца.

   В 1944 году Приоратский дворец был заминирован фашистскими захватчиками. Мины и электропроводка к ним были обнаружены при производстве начавшихся в 1948 году работ по приспособлению Приоратского дворца под Дом пионеров. В последнее время во дворце размещался Гатчинский краеведческий музей.

   Значительно поредевший в годы войны Приоратский парк расположен к юго-востоку от Дворцового парка. С запада и с юга его ограничивает железная дорога, соединяющая два вокзала в Гатчине, а с востока — территория города.

   Дорога, отделяющая Дворцовый парк от Приоратского, стала ныне крупной транспортной магистралью. Движение скоростного транспорта по ней с каждым годом становится все более интенсивным. В перспективном плане развития Гатчины предусмотрено создание новой круговой дороги, минующей центр города и парки.

   Подобно тому как Баболовский парк в Пушкине сливается в одно целое с Александровским, Приоратский парк тесно связан с Дворцовым и как бы продолжает его. Эти два парка и Зверинец образуют, по существу, единый грандиозный парковый массив, хотя каждому из них присущ свой, особый характер.

   Приоратский парк имеет еще одну особенность, сближающую его с Баболовским парком. В последнем расположено только одно здание — Баболовский дворец. Огромный зеленый массив парка служит как бы обрамлением этого сравнительно небольшого дворца. Дворец оживляет парк и придает ему глубокое своеобразие. Как и Баболовский дворец, Приорат не только дал парку его историческое наименование, но поныне сохранил свое доминирующее значение в панораме парка.

   Осмотр парка, лишенного павильонов и других парковых сооружений, не создает впечатления незавершенности или неполноты композиционного замысла. Напротив, романтический образ одинокого дворца, отражающегося в водах тихого озера, воспринимается с особой остротой и остается надолго в памяти посетителя парка. Парк и Приоратский дворец утратили бы свое поэтическое звучание, если бы на его территории появились другие сооружения.

   Подобно Баболовскому, Приоратский парк возник и распланирован в пейзажном стиле лишь в середине XIX века. До этого характер пейзажного парка носила лишь небольшая территория, прилегающая к Приоратскому дворцу.

   Наиболее живописны участки парка по берегам его озер — Черного и Глухого. Глухое озеро расположено в глубине парка. Само название озера говорит о характере прилегавшего к нему района парка: к берегам озера со всех сторон подступала лесная чаща.

  Очень важным периодом в истории создания Приоратского парка явились 1840—1850-е годы. В 1841 году было принято решение обнести парк земляным валом, со рвом по обе стороны. Постройка вала началась в 1845 и закончилась в 1846 году. Тогда же паркостроителипроложили сеть прогулочных дорожек, сохранившихся доныне. Общая протяженность их превышает шестнадцать километров. В 1854—1856 годах велись работы по посадке деревьев и укреплению берегов Черного озера, а в 1857 году — по осушению парка.

   В 1880-х годах при въездах в Приоратский парк построены пять ворот из пудостского камня. Пилоны ворот служили пьедесталами для чугунных фонарных столбов. К пилонам примыкали небольшие закругленные каменные стенки.

   Большое внимание при создании Приоратского парка уделялось состоянию его водоемов. Два озера — Черное и Глухое (или Филькино) — соединены протоком друг с другом и Карпиным прудом в Дворцовом парке. Из Карпина пруда вода через шлюз поступала в Белое озеро. Работы по созданию сложной системы гидротехнических сооружений на территории Приоратского и Дворцового парков велись на протяжении многих лет.

   Роль озер Приоратского парка в обводнении Белого озера очень велика. Оба озера — Глухое и Черное — звенья сложной системы, создание которой было начато уже в конце XVIII века. За пределами Приоратского парка, у селения Малое Колпано, в широкой и плоской котловине, на высоте 88,6 метра над уровнем моря расположено обширное Колпанское озеро. Его питают мощные ключи, не замерзающие и в зимнее время. Разница в уровнях Колпанского и Глухого озер, а также между Глухим и Белым озерами позволила создать целую систему гидротехнических устройств — каналов и шлюзов, связавших между собою водоемы Приоратского и Дворцового парков.

   В годы войны, в результате порубок и бомбардировок с воздуха, Приоратский парк сильно поредел. Сейчас на многих участках парка на месте вековых деревьев мы видим молодую поросль. Парк помолодел, но это не украсило его. Нужны годы упорного труда, тщательного ухода, для того чтобы вернуть ему прежний облик.

   Приоратский парк почти вплотную примыкает к жилым кварталам города. Для его юго-восточного района он ближе и доступнее Дворцового парка.